От автора
В этой главе Виктор Широков, от лица которого ведется повествование, рассказывает об офицере военно-морского флота. Поначалу я не планировал делать эту главу, тем более что недостаточно хорошо знаком с тонкостями военной службы. Но после трагической кончины Андрея я решил посвятить ему один из эпизодов своего романа. Андрей, о судьбе которого повествует эта глава, был мне глубоко симпатичен и являлся моим задушевным другом. К сожалению, с годами мы все чаще начинаем терять близких людей, а это всегда так горько и несправедливо. Так давайте же стараться более внимательно и трепетно относиться к живущим с нами рядом. Хотя бы для того, чтобы потом не каяться. Вот и преждевременная смерть Андрюши заставила меня испытать чувство вины за то, что наши встречи были нечастыми, а наше с ним общение не нашло некоей полноценной реализации. Но ничего поправить уже нельзя.
Искренне ваш, Ю.Л.
ОТ РЕДАКЦИИ: Мы продолжаем публикацию эпизодов из неоконченного романа Юрия Дмитриевича Логанова, генерального директора ОАО «МосЦКБА». Предыдущие главы вы можете прочесть в «ВА» №7(27) 2015, №8(28) 2015, №2(30) 2016, №4(32)2016, №6(34)2016 и №7(35)2016.
Моя супруга Людмила имеет тверские корни. Ее матушка (т. е. моя теща) Анна Ивановна родилась в поселке Бурсово Тверской, впрочем, тогда еще Калининской, области в многодетной семье. Было их аж восемь братьев и сестер, причем разброс по возрасту достигал в точке максимума целых двадцати двух лет: если старшая сестра Мария родилась в канун Октябрьской революции, то самый младший Николай появился на свет в 1939-ом году. Однако при этом братья и сестры, унаследовавшие от своего отца фамилию Калитины, были меж собой необыкновенно дружны, что, к сожалению, не всегда имеет место быть в наших семьях, как городских, так и деревенских. А в этой семье старшие дети помогали родителям воспитывать младших, а что касается редких между братьями-сестрами раздоров, то они, как правило, носили пустячный, мимолетный характер.
Моей будущей теще досталась роль воспитательницы Николая, который был младше ее на четырнадцать лет. Вообще, Коля занимал какое-то промежуточное, связующее положение между соседними поколениями семьи Калитиных: с одной стороны, он являлся братом для своих более старших сестер и братьев, с другой – был не столько дядей, сколько другом, а порой и чуть ли не сверстником для племянников. Может быть, поэтому, хотя и не только, Николай всегда оставался в семье Калитиных всеобщим любимцем (в хорошем смысле этого слова). Абсолютнопоказательным по тем временам и местам стал вот такой случай. После смерти родителей, братья и сестры единодушно отписали родительский дом в Бурсово Коленьке. Это был категорический нонсенс. История поселка, как, впрочем, соседних поселков и деревень прямо-таки была напичкана случаями крупных семейных ссор, происходивших между наследниками при дележе родительского имущества. Такие ссоры часто сопровождались судебными тяжбами, в результате которых фамильное поместье наскоро продавалось, и участники получали жалкие гроши в обмен на полный разрыв родственных уз. Порой подобные разборки кончались мордобоем и более серьезной уголовщиной. Но не будем о грустном…
Ко времени моей женитьбы на Людмиле и, соответственно, моего знакомства с Николаем Калитиным он жил со своей семьей в заводском поселке Редино, расположенном в десятке километров от Бурсово, а родительский дом использовал в качестве дачной резиденции. С самим Николаем и его женою Натальей я впервые увиделся на своей свадьбе. Интересная пара: Коля высокий и статный, как и все Калитины, включая женщин этой семьи, при этом неразговорчивый, но чрезвычайно добродушный. Наталья – эффектная, задорная женщина, не лишенная чувства юмора, любящая и умеющая петь и танцевать. Вот и их сынки пошли характерами один в мать, другой в отца. С сыновьями Коли и Наташи я впервые встретился примерно через год после нашей с Людой женитьбы. К тому лету мы сумели приобрести подержанные «Жигули» и в какой-то из выходных отправились навестить Людкину родню. На всякий случай заехали на квартиру в Редино и, убедившись, что хозяева отсутствуют, взяли курс на Бурсово. Когда-то крепко сколоченный родительский дом Калитиных нисколько не обветшал, потому что имел соответствующий догляд, был довольно обширен и вполне иллюстрировал типичную для тех мест архитектуру. Нас встречало все семейство. Тогда-то и состоялось мое знакомство с Людкиными двоюродными братьями Андреем и Леонидом. Пока я не перешел к описанию этих лихих братанов, отмечу, что унаследованный Николаем бурсовский дом стал своего рода семейным клубом, где часто и радушно принималась многочисленная родня. Впрочем, точнее будет сказать, что при НиколаеИвановиче продолжились эти клубные устои. Людмила часто вспоминает, как они еще детьми приезжали в этот дом к бабушке хотя бы на одну-две недели лета. Неявка грозила серьезной обидой. Внуки и внучки съезжались сюда с самых разных концов тогда еще Союза. И в самомделе, география мест проживания Калитинских отпрысков была весьма широкой: Москва, Оренбург, Кольский полуостров, Украина и, конечно же, Тверская (Калининская) губерния. Одновременно в Бурсово могло собраться до пятнадцати и более голов ребятни. И были живы семейныетрадиции: старшие внуки и внучки заботились о младших. Порой доходило до здорового соперничества: так моя Люда соперничала со своей кузиной и ровесницей Ольгой за право быть наставницей старшего Колиного сына Андрея, который был младше их на девять лет.
Но вернемся к сцене нашего приезда в Бурсово. Все семейство было в сборе: Николай и Наталья присутствовали на даче по случаю выходного дня, старший их сын Андрей приехал на каникулы, закончив второй курс военно-морского училища, а младший Леонид догуливал последнее лето перед уходом в армию на срочную службу. Впрочем, эти подробности о братьях я узнал, когда мы уже сидели за столом. А тогда еще у калитки мне бросилось в глаза, что Андрей лицом и ростом уродился в мать, тогда как Лёня, почти на голову возвышавшийся над братом, был полная копия отца. За столом выяснилось, что парни вобрали в себя не только внешнее сходство с родителями: Андрей, так же, как и Наташа, оказался балагуром, а Лёня – таким же добродушным молчуном, как и его отец. Так что развлекал нас в основном старший из Колиных сыновей. Он очень красочно и прикольно рассказывал о своей курсантской жизни, перемежая рассказ смешными и, как правило, вполне приличными анекдотами. Людмила потом вспоминала, что еще в детском возрасте Андрюша забавлял родню миниатюрами из репертуара Аркадия Райкина, и они весьма неплохо слушались, несмотря на малый возраст исполнителя.
А под конец вечера откуда-то появилась гитара, и мы спели хором – не участвовали только Лёнька с Людмилой – «Раскинулось море широко». На обратном пути моя супруга много рассказывала про Андрея, после чего мне окончательно полюбился этот парень. Оказывается, он еще с раннего детства отличался волевым характером. Когда Андрюхе было пять лет, а Лёнечка только еще собирался появиться на свет, в новогоднюю ночь молодые супруги Калитины шли в гости к Наташиному брату, проживавшему тут же в Редино. Николай взял на себя роль носильщика спиртного, Наташины руки были также заняты какой-то поклажей, а Андрею, несмотря на его протесты, доверили нести коробку с покупным тортом. Коля несколько раз пытался забрать у сына торт, но всякий раз его одергивала супруга: «Пусть несет, он уже не младенец».
И вот когда семья уже подошла к дому Наташиного брата, Андрюшка со всего размаха запулил торт в мокрый снег. Таким был протестный жест этого ребенка.
Андрей с нетерпением ждал рождения своего младшего брата и даже придумал ему имя – Лёнечка. Когда же брат появился на свет, для Андрюши наступила пора разочарования: все родительское внимание сосредоточилось на младенце, и старшего сына стали донимать приступы ревности. В один из летних дней, когда вся семья отдыха в Бурсово, Андрей решил расправиться с младшим братом. Спящего Лёнечку родители вывезли в коляске в сад, а сами занялись какими-то из нескончаемых дачных хлопот. А Андрей нашел в огороде камень (прямо как в той пословице) и стал крадучись подбираться к коляске. И все могло бы закончиться ужасным братоубийством, если бы эти недвусмысленные приготовления не заметил Наташин брат. Да-да, тот самый, к которому семья Калитиных шла в гости полгода назад с этим злополучным тортом. Как славно, что попытка покушения провалилась. Но цель-то была достигнута: родители поневоле стали уделять Андрею больше внимания.
Чем старше становились братья, тем сильнее крепла их дружба. И это несмотря на разницу в возрасте, облике и характере. Вот, кстати, опять о характере. Андрюша буквально с совсем юных лет закалял свой характер, как мог. Когда мальчику исполнилось двенадцать, врачи констатировали у него склонность к туберкулезу, и он был направлен в школу санаторно-курортно-лечебного типа. Там он провел что-то около полугода. Но серьезное отношение к своему здоровью, занятия спортом и самодисциплина вскоре все поправили, и диагностированная докторами склонность не переросла в болезнь.
А уже в старших классах Андрей стал буквально бредить морем. Надо сказать, что Бурсово располагается в непосредственной близости от Московского моря, которое по своей сути, как известно, является не морем, а водохранилищем. Особенно остро ощутил эту разницу старший из сыновей Николая, когда вся семья отправилась отдохнуть в Лазаревское. Черное море произвело на Андрея неизгладимое впечатление, и по окончании школы он подался сдавать экзамены в Севастопольское военно-морское училище. Но что-то тогда не сложилось, экзамены были провалены, и районный военкомат стал готовить новобранца А. Калитина к срочной службе в рядах Советской Армии.
Здесь следует ненадолго вернуться к той поездке на Черное море. Дело в том, что это была не поездка, а полет, во время которого четырнадцатилетний Андрей остро ощутил, как он боится находиться в воздухе. Кстати, полет в Севастополь на экзамены был предварен совершенно жуткой «медвежьей болезнью», разыгравшейся с Андреем в Московском аэропорту. И вот этот железный пацан, достигнув призывного возраста, пожелал служить не где-нибудь, а в ВДВ. Советская Армия, как известно, весьма результативно лечит своих солдатиков практически от всех болезней. Вот и А. Калитин быстро излечился от этого своего неприятного недуга. Тем более, что полученный им вскоре сержантский чин не позволял проявлять перед рядовым составом каких-либо недостойных качеств. Андрей рассказывал, что охотно, с интересом усваивал уроки стрельбы из автомата, технику рукопашного боя, ну и, конечно же, прыжки с парашютом. Десантировались с больших десантно-транспортных самолетов ИЛ-76 и АН-12. Прыжки были двух видов. Во-первых, в боковые двери; Андрею всегда больше нравилось прыгать в правую дверь: уж как-то так получилось, что он, как говорится, подбил ногу именно под эту дверь. А еще были прыжки в рампу, т. е., в простонародье, «через задницу». По технике такой прыжок был не сложнее прыжка в боковую дверь самолета, но по своей сути прыжок в рампу был более опасным: бойцы прыгали в два потока, которые потом летели на довольно близком расстоянии друг от друга, что грозило опасному их сближению со всеми вытекающими из этого последствиями.
Два года службы в десантуре были напичканы разными новыми, порой весьма экстремальными впечатлениями, поэтому пролетели как-то незаметно. Однажды за эти два года отличник боевой и политической подготовки А. Н. Калитин приезжал на побывку домой. Впрочем,эти семь дней, не считая дороги, промчались тоже незаметно и быстро. Руководство воинской части, в которой он служил, а затем и райвоенкомат стали подбивать Андрюху поступать в Рязанское училище ВДВ. Но нет. Парень по-прежнему буквально бредил морем, и летом, сразу после увольнения из армии, даже не отгуляв положенные дембельские деньки, сдал экзамены в военно-морское училище, располагавшееся в Царском селе под Ленинградом.
У училища были свои традиции, передававшиеся курсантами от выпуска к выпуску. Об одной из них Андрей поведал мне уже курсе на третьем. Дело в том, что на территории Екатерининского парка, что совсем рядом с училищем, посреди имеющегося там пруда располагается стела, посвященная героям Чесменского морского сражения, которое, если вы помните, проходило во второй половине 18 века и закончилось выдающейся победой российских моряков над турецким флотом. Стелу венчает орел, и общая высота памятника вместе с пьедесталом составляет более двадцати метров. Так вот. Каждый выпуск училища ознаменовывался тем, что буквально накануне прощального парада кто-то из смельчаков обряжал этого орла в тельняшку. Дело, между прочим, было весьма и весьма непростым, принимая во внимание высоту монумента и ряд других факторов. Для подготовки и осуществления мероприятия в каждом из вновь принятых на учебу курсов создавался штаб, в задачу которого входило как планирование акции, так и материальное ее обеспечение. Кстати, на пошив тельняшки для орла уходило изрядное количество ткани.
А еще тому штабу, активным членом которого стал Андрей, пришлось планировать и так называемый отвлекающий маневр. А все потому, что об этой традиции «обряда» знали не только курсанты училища, но и окрестные милиционеры, коим, к слову сказать, удалось годом ранее Андреева выпуска сорвать подобную акцию. Да, ребята, выпускавшиеся на год раньше, потерпели обидное фиаско: парад выпускников прошел тогда как-то без задора, да и начальник училища стоял на трибуне со скучным выражением на лице. В общем, подобный провал не должен был повториться. И дабы отвлечь внимание стражей порядка от бедного Чесменского орла, курсанты в «день Х» инсценировали серьезную драку в одном из окрестных ресторанов. Это стоило жертв, т. к. участники той инсценировки (а их выбирали посредством жребия) подверглись административному аресту и смогли примерить лейтенантские погоны на целых две недели позже своих однокашников. Зато гордая птица на пьедестале наутро после операции красовалась в тельнике, парад выпускников прошел в обстановке душевного подъема, и даже было отчетливо видно, насколько доволен случившимся начальник училища, хотя он это и пытался всячески скрыть.
Лейтенант Андрей Николаевич Калитин получил назначение на Тихоокеанский флот и обосновался в районе Владивостока. Практически сразу по возвращении из армии Лёнька помчался к брату на Дальний Восток. Судьба еще никогда не заносила Леонида в эти вот уж поистине дальние края; впечатлений от поездки и встречи с братом хватило надолго, и такие вояжи стали регулярными. Иногда в этих поездках Лёню сопровождала Наталья. Николай же так ни разу и не прокатился во Владивосток, дабы не наносить чрезмерного урона семейному бюджету, хотя, конечно же, скучал по сыну. Очевидно, и Андрей скучал по отцу и своим краям, а потому каждое лето приезжал навестить родителей. В один из своих приездов Андрюха привез в подарок матери кота-змеелова. Такая порода была когда-то давно выведена то ли на Кунашире, то ли на Шикотане. В общем, на каком-то из островов, которые японцы считают спорными территориями. А в один из дней по железной дороге из Владивостока прибыл подарок и для Лёньки: праворульный японский автомобиль. Машина была слегка подержанная, но вполне достойная. В дальнейшем Лёнины автомобили время от времени заменялись на более
новые и современные, но, как помню, все они были с правым рулем.
Служба шла хорошо, и родители не скрывали своей гордости, когда Андрей появлялся в рабочем поселке Редино в хорошо подогнанной форме и со все новыми звездами на погонах. Когда я приезжал к ним в гости, а чаще всего мы пересекались на их даче в Бурсово, Андрюха очень живо, в уже знакомой мне манере, повествовал о своих морских походах, об отношениях с начальством, о встречах с иностранными коллегами: одна такая встреча состоялась с американскими моряками, в ходе которой он обзавелся эдакой белой шапочкой, являющейся установленным головным убором американского моряка и известной мне по фильмам о ВМФ США.
– Гляди Витя, это я снял ее с одного подвыпившего америкоса.
– Круто, дай поносить.
– Хорошо, давай тогда сфотографируемся на память.
– Только раньше выпьем, а то она мне что-то жмет.
Да, Андрей нашел себя, осуществил свою мечту и буквально жил морем. Что касается меня, то я тоже побороздил океаны, моря и прочие водоемы. Как говорится, плавали – знаем. Впрочем, что я собственно знаю об этой стихии? Так, только поверхностные впечатления. Вроде того открытого окна, увиденного мною на канарском острове Тенерифе, которое, ввиду соответствующего климата скорее всего открыто круглогодично и не закрывается никогда. Или вот еще такой отложившийся в моем сознании прикол: кажется, на средиземноморских курортах я наблюдал, как чернокожие мамаши мажут кремом для загара своих чад; впрочем, возможно, это были кремы против солнечных ожогов. А какое неизгладимое впечатление произвели на меня женщины с кубинских берегов! Причем вне зависимости от цвета кожи: по-своему хороши там как белые, так и мулатки, не говоря уже черных девчонках. Да что там «хороши» – просто блеск какой-то. Но если для меня море являлось и является лишь атрибутом отдыха, то для Андрея оно стало главной стихией жизни.
Когда А. Н. Калитин приехал в очередной раз в отпуск в погонах капитана третьего ранга, и мы отмечали в Редино это событие за хорошо сервированным Натальей столом, меня неожиданно прорвало.
– Слушай, брателло. Ведь ты же парень из народа. Именно из таких и должны получаться генералы, т. е. применительно к тебе – адмиралы. Тебе сейчас сколько?
– В апреле исполнилось тридцать два.
– Во, самое время подумать о поступлении в академию.
– Вить, да в нашей округе нет военно-морской академии. Есть только одна бронекопытная.
Мы вдоволь посмеялись над забавной Андреевой шуткой, но я не унимался.
– А вот не один ли тебе хер! Пусть даже и бронекопытная, но она дает знания, кругозор, возможность карьерного роста. Ты ведь знаешь не хуже меня, что без академии тебе выше капитана второго ранга не подняться.
– Широков, ну чего ты так завелся? У меня как раз есть год на раздумье. Обещаю тебе подумать над этим вопросом, взвесить все «за» и «против».
Но «бронекопытная» так и не дождалась своего слушателя. Следующим летом Андрей приехал в отпуск со своей молодой женой, и новые семейные будни закрутили боевого офицера. Вскоре родилась дочка, потом многие силы были брошены на обустройство вновь полученной квартиры. Какая уж тут академия! А еще через год скоропостижно скончался Николай Калитин. Андрей как раз был с родителями и братом в Бурсово, когда у его отца схватило сердце. Лёнька, хоть и был выпивши, сел за руль и они погнали в Рединскую больницу. Не доехали: Коля умер на руках у Андрея и Наташи. А ведь только недавно отметили его шестьдесят первый день рождения…
В конце того же года А. Н. Калитин перешел на новую должность, которая позволила ему получить звание капитана второго ранга. И это стало, к моему сожалению, его последним воинским званием. А виделись мы с ним в последний раз ранней осенью 2015-го. Узнав, что Андрей приехал со своей семьей в отпуск, я и Людмила решили в одну из суббот прокатиться до Бурсово. И угадали: все были в сборе, не хватало только Николая, которого мы тут же за столом помянули. Леонид принес от соседей гитару, мы спели по традиции «Раскинулось море широко», затем еще (и уже хорошенько) выпили и пошли в сад запускать на радость Ане, Андреевой дочке, китайских воздушных змеев. Змеи взлетали как-то нехотя, и мы с Андреем за этим занятием совершенно выбились из сил. А потом, как заправские спортсмены, обменялись майками.
…Капитан второго ранга А. Н. Калитин ушел из жизни летом 2016 года в возрасте сорока девяти лет. Все случилось совершенно неожиданно и потому нелепо. Вечером вернулся со службы, сел на кухне, дожидаясь ужина, и вдруг упал на пол: оторвавшийся тромб вызвал практически мгновенную смерть. До сих пор у нас по меньшей мере недоумение вызывает тот факт, что буквально за месяц до случившегося морской офицер Калитин проходил профессиональную медкомиссию, которая не нашла у него никаких болезней и отклонений. Тело Андрея вдова и его командир доставили из Владивостока в рабочий поселок Редино, на родину покойного. Хоронили Андрюшу на местном кладбище. Я давно не слышал выстрелов из боевого оружия, поэтому невольно вздрогнул, когда раздался первый залп почетного караула, сопровождавшего эту траурную церемонию. А когда уже подошел к краю могилы, чтобы бросить по традиции на крышку гроба горсть земли, то вспомнил, как в декабре прошлого года я со своим питерским коллегой собирался в командировку на Дальний Восток в город Арсеньев. Путь лежал через Владивосток, и мы запланировали один вечер для встречи с Андреем. Но в последний момент поездка сорвалась, и живым я его больше так и не увидел.
Продолжение следует.
Опубликовано в журнале "Вестник арматуростроителя" № 1 (36) 2017
Размещено в номере: «Вестник арматуростроителя», № 1 (36) 2017
